Переговоры Владимира Путина и Синдзо Абэ опять привлекли внимание мировой прессы к геоисторическому парадоксу: вот уже 70 лет Россия и Япония живут по формуле Троцкого «ни войны, ни мира». В 1951 г. на конференции в Сан-Франциско США и другие страны заключили с Японией мирный договор, который подводил итоги Второй мировой войны и урегулировал взаимные претензии. В этом договоре отказались участвовать Советский Союз и коммунистический Китай.
Смысл отказа понятен в контексте холодной войны. Шла война в Корее, Сталин считал третью мировую неизбежной и выстраивал, как мог, советско-китайский блок на Дальнем Востоке. Антияпонские настроения Москвы и Пекина органично дополняли антиамериканскую логику коммунистического блока. Япония для Сталина была страной – сателлитом США, которую американцы, как он считал, используют в качестве ударной силы в будущей мировой войне.
Путин призвал прекратить исторический пинг-понг с Курилами
Территориальный спор требует долгосрочного и окончательного урегулирования, считает он, главное же – мирный договор
В августе – сентябре 1945 г. советская армия заняла острова Кунашир, Итуруп, Хабомаи и Шикотан. Сталин готовился к вторжению на Хоккайдо, но оно было отложено в связи с возражениями американского союзника. Российские и советские географы считали и считают Кунашир и Итуруп частью Больших Курил, а Хабомаи и Шикотан частью – Малой Курильской гряды. Все Курилы, согласно ялтинскому соглашению между Сталиным и Рузвельтом, должны были отойти после войны к СССР. Текст мирного договора в Сан-Франциско предусматривает отказ Японии от всех территориальных претензий, в том числе на Южный Сахалин и Курилы. Но оказалось, что с географией далеко не все просто. Японская картография не относила спорные острова к Курильской гряде. А с некоторого времени японские элиты и общественное мнение стали считать все четыре острова «северными территориями», нелегитимно отторгнутыми от национального географического тела.
Америка поощряла создание этой территориальной проблемы – ведь она привязывала Японию, ее внешнюю политику и ее безопасность к США. «Северные территории» продолжали разделять Токио и Москву даже тогда, когда полностью изменилась геополитическая конфигурация всего Дальнего Востока: советско-китайский союз распался, и началась конфронтация двух коммунистических держав, грозившая войной. В 1970-е гг. началось превращение Китая в регионального союзника США против СССР – союзника более важного, чем Япония. Реагируя на этот геостратегический шок, японское правительство нормализовало отношения с КНР – они начали стремительно развиваться. В то же время, следуя в фарватере США, Япония продолжала настаивать, что нормальные отношения с СССР возможны лишь после возвращения ей «северных территорий».
К 1970-м гг. Япония стала экономическим и технологическим гигантом и вполне могла бы вести самостоятельную внешнюю политику. Но этого не произошло. Не произошло и преодоления трагического опыта Второй мировой войны в японском национальном сознании. Точнее, этот опыт был оттеснен на периферию сознания, не осмыслен публично. Пепел Второй мировой войны и поражения продолжал стучать в сердцах, но единственным разрешенным выходом для этих чувств были «северные территории». Японцы не могли, несмотря на отдельные протесты против американских баз, выставлять претензии США, на которых они коварно напали в 1941 г. и которые теперь защищали их от коммунистической угрозы. Другое дело – Советский Союз, который нарушил договор июня 1941 г. о нейтралитете и ненападении, разгромил Квантунскую армию в Маньчжурии и оккупировал Курилы (их Япония получила по дипломатическим итогам русско-японской войны 1904–1905 гг.).
Как и всякая национальная обида, проблема «северных территорий» покоится на выборочном прочтении истории и сильно подвержена ветрам исторической политики. Четыре острова для Японии стали тем же, что и Крым для российского обиженного сознания в 1990-е гг. Но до Крыма острова не дотягивают. Там нет японского Севастополя и Балаклавы, там не сражались и не умирали японские адмиралы, за их обороной не следило дважды за один век все японское общество. И там не так уж много «родных пепелищ», хотя есть японские кладбища. Острова, как и остальная часть Курильской гряды, вошли в Империю восходящего солнца лишь в новое время. Во второй половине XIX в. японское государство быстро модернизировалось с помощью Германии, США и Великобритании. Продвижение японской империи на север, в Корею и Китай, оправдывалось имперской экспансией России и других европейских держав. Ускоренная японизация Хоккайдо и появление там японских переселенцев, создание форпостов японской культуры были частью этого процесса. Так начиналась историческая эпоха российско-японского противоборства на Дальнем Востоке, которая привела к русско-японской войне, японской интервенции на российском Дальнем Востоке, сражениям на Халхин-Голе и озере Хасан и разрешилась лишь разгромом Японии в 1945 г.
После смерти Сталина коллективное руководство в Кремле попыталось наладить отношения с Японией в рамках новой дипломатии, нацеленной на мирное сосуществование. Этот курс поддерживал и развивал Вячеслав Молотов, а проводил в жизнь Андрей Громыко. В 1956 г., казалось, было найдено компромиссное решение. Советско-японская декларация 1956 г. предлагала следующую дорожную карту: два острова (Хабомаи и Шикотан) возвращаются Японии; на основе этого компромисса обе стороны подготовят мирный договор и подпишут его в ходе встречи в верхах. Процесс пошел, и высший законодательный орган СССР даже ратифицировал решение о возврате двух островов Японии.
Минуло, однако, шесть десятилетий, и дорожная карта, как выяснилось, вела в никуда. Точнее, обе стороны продолжали ходить вокруг проблемы двух оставшихся островов. Во многом дело было в холодной войне и советско-американском противоборстве. Советская сторона требовала, чтобы на двух островах, о которых говорилось в декларации 1956 г., никогда не появлялись американские военные базы. Японцы на это не соглашались и при этом требовали вернуть все четыре острова.
В СССР сменялись генсеки, в Японии – премьер-министры, а стороны продолжали жить в разной реальности. Леонид Брежнев считал разрядку напряженности главным делом своей жизни и встречался с несколькими японскими премьерами, предлагая им мир и сотрудничество. Но всякий раз переговоры упирались в территориальный вопрос и диалог срывался. Японцы вели себя неровно, порой жестко. Брежнев жаловался на японскую негибкость и за их спиной готов был их «послать». Советская сторона предлагала начать улучшать отношения, брать японские кредиты, развивать торговлю, взаимовыгодные экономические отношения и лишь потом постепенно «решить вопрос». Японцев раздражало, что советская сторона отказывалась даже на словах признать территориальную проблему.
Мирный договор с Синдзо Абэ Владимир Путин пока не подпишет
Но его визит в Японию может стать первым реальным шагом к такому соглашению
Михаил Горбачев взял курс на окончание холодной войны, который завершился односторонним уходом СССР из Центральной и Восточной Европы. Начался развал Союза. В 1990 г. Горбачев признал объединение Германии, исчез Варшавский договор. Японцы надеялись, что на фоне эпохального развала СССР вопрос о четырех островах будет решен на их условиях. Когда Горбачев собирался с визитом в Японию в апреле 1991 г., японское руководство было почти уверено, что Горбачев уступит им острова. Переговоры премьера Одзавы с Горбачевым в Москве были крайне драматичны. Подписание мирного договора и большого пакета соглашений было практически готово, но проблема «северных территорий» торпедировала все усилия. Японцы требовали сделку по типу «утром острова – вечером договор». Похоже, в этот момент японцы упустили отличную возможность пойти на широкомасштабное соглашение с теряющим власть Горбачевым по развитию Сахалина и Дальнего Востока. Упустили они возможность и сыграть более самостоятельную роль во внешней политике – поддержать идею «общего дома» не только от Ванкувера до Владивостока, но и от Хабаровска до Токио. Но японская дипломатия слишком привыкла во всем ориентироваться на США. Министерство иностранных дел Японии боялось сделать смелый шаг в новое время.
Горбачев не хотел, да и уже не смог бы уступить спорные острова за деньги. Новорожденное руководство Российской Федерации тоже не собиралось признавать суверенитета Японии «в любой форме» над какой-либо частью российской территории. Парадокс российского либерализма 1991–1993 гг. был в том, что либералы страшно опасались русского национализма, который поднимался на развалинах советской империи. Уступить территории Японии, пусть в обмен и на миллиардные кредиты, значило подлить масла в огонь националистической опасности. А после ухода Украины из-под власти Москвы любая территориальная уступка японцам стала для Бориса Ельцина политически невозможной. Не являлось секретом и то, что многие либералы в окружении Ельцина надеялись строить «либеральную империю», восстановить геополитические позиции России.
Острова имеют не только историческое и эмоциональное значение – как предмет спора между двумя народами, которые дважды воевали друг с другом и пережили длительный период конфронтации. Они имеют важное экономическое, экологическое, геостратегическое значение. Чего стоит один лишь промысел рыбы и крабов. Или проблема проливов, соединяющих Охотское море с Тихим океаном, – она принципиально важна для российского Тихоокеанского флота.
Есть ли надежды на то, что мир между Россией и Японией будет наконец запечатлен языком международного права? Что бы ни говорили пикейные жилеты, передача двух островов Японии маловероятна. Да и не сможет разрешить проблему. Японские националисты всегда требовали возврата всех четырех островов – вариант неприемлемый для советского и теперь российского общественного сознания. Дипломаты в Москве опасаются, что территориальная уступка на Дальнем Востоке поставит под вопрос все послевоенные территории, ставшие частью СССР и доставшиеся России, в том числе и Калининград. Вряд ли Москва станет извиняться, чтобы хоть как-то залечить рану, нанесенную японскому национальному сознанию. Да и сама Япония, как известно, не спешит формально извиняться перед Китаем за преступления военного времени.
В то же время заявления Путина и Абэ и заключенный на встрече пакет соглашений возродили надежду на то, что замкнутый круг удастся разорвать. Новая международная обстановка начинает этому благоприятствовать. Япония по-прежнему связана с США договором о безопасности, но японская внешняя политика все больше сталкивается с необходимостью искать новые развязки во все более неопределенном мире. Приход Дональда Трампа в Белый дом весьма беспокоит японцев. Возможный рост напряженности между США и Китаем поставит Японию в очень неловкое положение. Что бы ни случилось, для Токио было бы неплохо расширить пространство для маневра, а для этого нужно размораживать отношения с Россией.
Пакет экономических соглашений, согласованный еще в 1991 г., вынут из архива и пошел в ход. Это не означает, что проблема островов будет разрешена скоро. Вопрос о «северных территориях» может быть принят с российской стороны лишь тогда, когда Россия будет иметь гарантии по другим важным для нее вопросам – о развитии Дальнего Востока с привлечением японских капиталов, о долгосрочных соглашениях в области безопасности в регионе. Это прекрасно понимают в Японии, но до недавнего времени предпочитали этим не заниматься.
Экономика поставлена впереди политики – в существующих условиях это единственное разумное решение. Другой вопрос, сможет ли воспользоваться этим болеющая российская экономика. Вряд ли без «ручного управления» российского президента можно представить себе сложнейший эксперимент, когда острова из яблока раздора превратятся хотя бы в тень Гонконга, где смогут сотрудничать российские и японские граждане. Куда деть российских военных и коррупцию? И откуда возьмутся российские предприниматели, способные воспользоваться специальными возможностями, если они наконец появятся на островах? Вполне возможно, что в очередной раз за словами не последуют дела. И тогда, после краткосрочных надежд, Россия и Япония возобновят ритуальное движение по замкнутому кругу.
Автор – профессор истории, Лондонская школа экономики и политических наук
Расширенная версия. Первоначальный опубликованный вариант можно посмотреть в архиве «Ведомостей» (смарт-версия)